Древний мир

Таймыр 1990 г.

Чем ниже, тем чаще Котуйкан вырывается из плена теснин. Разливается длинными спокойными плесами. В их зеркальной глади отражаются причудливо изрезанные розовые стены известняков, буйно заросшие кустами, травой, утыканные частоколом нежно-зеленых лиственниц. Сегодня шестое августа — конец полярного дня. Вечернее солнце застряло на лезвии лилового хребта, заливает разлив живым золотом. Безгласно течет поток. Тишина сторожит тишину. Флотилия вытянулась в колонну. Отражение лодок такое четкое, что нелегко отличить оригинал от копии. Огневые капли, падающие с весел, соединяются в коралловую нить с каплями, поднимающимися из глубины. Облачный прибой набегает на горизонт. Над ним манящей полосой горит воздушный семицветный мост-радуга... Вот он, Новый мир, в который мы поверили среди угрюмых скал Гранатового порога!

Котуйкан перерезает Анабарское плато с юго-востока на запад. Давным-давно эта земля была дном моря. 250 миллионов лет назад, по сантиметру за десять веков, карбонатные отложения — известняки — наслаивались слой на слой. Так продолжалось 50 миллионов лет. Потом дно моря стало сушей, и окаменевшие века поднялись над Котуйканом. «Природа, действуя спокойно и медленно, — говорил Гете, — способна на необыкновенное».

В этой глыбе, заросшей кустами, как шерстью, легко угадать тушу мамонта. А эти останцы - кекуры напоминают тесный строй древних витязей, идущих на штурм неприступной крепости... Замки, животные, люди. А вот легкая фигура женщины, которая, как бы прикрыв глаза тонкой рукой, вглядывается в зеленое небо. Так это неутешная Ярославна тоскует по плененному суженому, князю Игорю... Да. Шедевры существуют не только в искусстве, но и в Природе. И встречи с ними очищают наши души от всякого житейского мусора.

Разлив снова стиснули скалы. Заплясали лохматые гребни слива. Принимаем вызов с поднятым забралом. Гребем споро, идем на приступ! Струи шипят, лодку, как легкий стручок, перебрасывает с вала на вал. Слив обиженно гудит в стороне. Вылетаем на приволье мощного переката. С правого берега, изумляя взоры, надвигаются величественные Истуканы.

Со дна реки поднимались огромные плиты. Они громоздились одна на другую, образовывали каменную лестницу, на верху которой, сложенные из кубических глыб, возвышались башни. Привлеченные необычным зрелищем, причаливаем к циклопическим ступеням. Наш разведчик Женя Михеев заплывает в устье заросшей речки, что вбегает в Котуйкан рядом с Истуканами. Ищет место для ночлега. Но почему бы не разбить лагерь на пьедестале?! Вскоре цветные шатры палаток раскинулись на нижних плитах. Выше запылал костер. Еще выше — растянут тент для «ресторана». Дежурные загремели котлами. Рыболовы кинулись к устью речушки: нет ли там желанных тайменей? «Моржи» заплескались в холодной воде. Менестрель Дима Гордеев расчехлил гитару.

У костра шел разговор о том, что нас ждет. Маленькая речка называлась Чурбуркой. Значит, через один дневной переход Котуйкан сольется с Котуем, и активная спортивная часть похода—первопрохождение — закончится. Думали о том, как успеть к намеченному сроку в поселок Каяк, где на шахте «Котуй» через несколько дней будем открывать по заданию общества «Мемориал» памятную доску жертвам сталинских репрессий, а точнее, спецпереселенцам, которые в годы Великой Отечественной войны первыми подняли на-гора уголь и тем самым дали холодному краю тепло. Прикидывали — успеем ли прибыть в древнюю Хатангу к намеченному сроку, чтобы установить обелиск в честь 250-летия Великой Северной экспедиции знаменитых полярных мореплавателей Харитона Лаптева и Семена Челюскина.

Русские пришли на Таймыр в конце XVI века. В 1733—1741 годах полуостров исследовала Великая Северная экспедиция. Ее отряд стоял в Хатанге. В XIX веке в этих местах работали известные ученые: академик А. Ф. Миддендорф и Э. В. Толь. В 30-е годы нашего века здесь путешествовали Н. Н. Урванцев, открыватель норильских руд, и Б. В. Лавров, строитель Игарки и Нордвика. На нашем обелиске будут запечатлены их славные имена.

Наш крохотный лагерь выглядел одиноким, очень незащищенным перед силами древнего мира. Но под башнями Истуканов, в которых окаменели миллионы лет, гремела гитара; у Чурбурки шел удачливый лов тайменей. Над сгущающейся мглой взлетали песни былых походов.

Осознание того, что чудесное было рядом, приходит слишком поздно. Волшебные изваяния кекур растаяли вместе с горами. Котуйкан бежит одним руслом в невысоких берегах. Витые ручьи с шальной волной бегут по кремовым плитам, повисают водопадами. На звончатой гальке находим мутно-зеленые зерна хризолитов. Жемчужный живой блеск пойманных хариусов, субтропическое сияние солнца — все это не радует нас. Кекуры! Кекуры! Они остались позади...

Был полдень восьмого августа, когда реку снова обступили известковые стены. Они медленно расступились, словно ворота в неведомое. Течение убыстрилось. Нарастающий гул заставил крепче сжимать весла, напряженнее всматриваться в клубящуюся даль. Не порог ли?!

За поворотом Котуйкан узкой струей пробивается через борону зубастых камней. Капитаны, по грудь в волнах, с трудом проводят байдарки по кривому фарватеру.

Матросы с веслами в руках стоят невдалеке, готовые прийти на помощь. Суматошно бегает Дина, высматривая своих хозяев. В пенном узоре, пронизанном солнцем, видны лишь мокрые оранжевые спасжилеты. Но вот, одна за другой, байдарки выходят из лабиринта. Слева, за устьем Котуйкана, из распахнутых монолитных утесов величаво несется могучий Котуй. В бездонной сини неба висит желтая луна, как солдатская медаль. Прощай, Котуйкан! Здравствуй, Котуй!

Ты позвал нас, Таймыр. И мы пришли на твой зов.