Разведка боем.

 

Полярный Урал. 1994 г.

Летом 1994-го мы собирались совершить маршрут по Приполярному Уралу. Но к моменту выезда из Москвы от намечаемой группы осталось всего... двое! Я и Толя Одинец бессменный комиссар научно-спортивной экспедиции, врач и пресс-секретарь. Ехать? Вдвоем? На сложный маршрут?! Поехали! Разведаем в Инте возможности для повода в следующем, 1995-м году. Когда будет 50 лет Победы в Великой Отечественной войне. Ибо «Урал - опорный край Державы» - так его нарек Твардовский... Инта готовилась к своему 40-летию. В октябре этого года, бывший Лагзак отметит юбилей со дня присвоения этому пристанищу заключенных, статуса города.

В Инте, у нашего вагона, стояли двое. Высокий молодой мужчина - главный инженер Интинской геологоразведочной экспедиции - приземистый вихрастый очкарик - диспетчер. Минутное замешательство. Ждали двенадцать, а тут... двое! Но делать нечего! Нас отвезли в профилакторий, построенный. Когда-то легендарным в этих краях бизнесменом, бывшим зеком Колымы - Тумановым, воспетым Высоцким «Идет охота на волков!»

За дни пребывания в Инте мы - видели и узнали о многом. До 1954 года Инта - центр поселений заключенных. Климат не щадил рабов. Они вымирали. Их закапывали, а не хоронили по-христиански! - в вечной мерзлоте! «Приходилось, - рассказывали нам бывшие зеки, - если большой мор, утрамбовывать трупы в ямы. Чтобы не ковырять железную землю для больших могил... Один из зэков «усовершенствовал» процесс Мерзлые трупы «обрабатывали» бензопилой. То есть, отпиливали ноги и руки, чтобы трупов больше утрамбовывалось в ямы...»

Поверить в это зверство нам было не легко, но смиренное кладбище подтвердило: в осевших ямах - кости переметаны. Нет ни памятников, ни простых табличек с фамилиями погребенных. Кое-где лежат бетонные плиты и высятся развалившиеся срубы. Лишь литовцы установили настоящее надгробье - в память о своих земляках...

Многие здания центральной части Инты построены и строят на таких погребениях. Роддом стоит на костях. Вот и бабы рожают со страхом и не всегда удачно. Так говорят местные жители.

Местный музей отразил правдиво жизнь рабов Трудовой Армии. Себестоимость угля, добываемого зеками, дешевле угля «вольных».

Вот и загоняли сюда всех, кого можно было подвести под статью. А статей таких тогда было множество!

«Фронт без труда заключенных, - убеждал нас бывший начальник одного из лагерей,- не выстоял бы! У нас -уголь, нефть - почти даром. На Колыме - дешевое золото. Да и солдаты рисковали жизнью чаще, чем зеки! И наш тыл помогал фронту. Все делалось для Победы! А для нее, как пел Окуджава, - «Мы за ценой не постоим!»

Железная логика!

Перестройка сделала свое дело. Шахтерам и нефтяникам не платят зарплату Медики не - обслуживают население: большая задолженность! Народ бунтует, недавно, рассказывал нам местный мэр, к нему в кабинет поставили гроб с телом шахтера. У товарищей умершего нет денег для похорон. Пусть начальство хоронит!

Хотя зарплату геологам тоже не выплачивали, они не скупились на угощение нас, москвичей. Часто нас навещали в профилактории, устраивали застолья в гаражах, в кабинетах. И мы выставляли свой спирт и московские деликатесы. Надеясь, что для будущей экспедиции нам дадут вертолет.

В один из таких вечеров, когда все было оговорено, главный инженер предложил прокатиться по тундре на вездеходе к месту начала водной части нашего маршрута. «Вертолет побережем для полной группы. А на вездеходе доберемся к озеру, откуда вы потом поплывете… Лады?»

Лады! Почему бы наше сидение в Инте не закончить так романтично...

Утром к профилакторию прогрохотал заржавленный вездеход. Грянули по стакану - За легкий путь!

Угрюмый водитель вел машину с остановками: нам надо было размять ноги, а ему - хлебнуть московского спирта - для бодрости.

Ведь дороги по тундре не было. Болота, увалы...Бодрость водителя нарастала после каждой остановки; после очередного глотка.

Вездеход не шел, а пер по болотцам, по кочкам, пока не уткнулся в невысокие увалы.

Траки перемалывали хрупкий сланец. И тяжелый вездеход проваливался, буксовал.

Веселая компания - главный инженер, диспетчер, несколько геологов и я с Одинцом не унывали. Пели песни, сыпали анекдотами. Машина продолжала штурмовать увалы в разных направлениях. Безуспешно!

Наконец, протрезвевший водитель направил вездеход на перевал. Стали карабкаться. Но... машина стала сползать, крениться! Последнее, что я помню, - склон увала закрыл окно вездехода. Я ударился о дверцу и вылетел наружу. Резкая боль в теле! Темнота! Очнулся среди болотных кочек, на. Чьем-то плаще. Надо мною склонились встревоженные люди. «Как, Макарыч, жив! Слава Богу!» Да, я был жив. Но ребра пронзала жуткая боль. Одинец пощупал ребра. Расстегнул куртку. И что-то сказал окружающим... Разведка боем окончилась. У меня было сломано ребро...

Тихо прогромыхали назад, в Инту. Отлеживался в Тумановском дворце. Люди приходили, сочувствовали. Одинец менял компрессы. Успокаивал. И утрясал дела. Когда все было обговорено, можно было возвращаться в Москву...

В поликлинике хирург - здоровенный и тупой амбал - сонно поставил диагноз: Перелом ребра. Не сложный! Повезло! Операцию делать не будем. Возраст! Недавний инфаркт... Заживет и так... На следующий год наша экспедиция все же совершила поход из Инты по Приполярному Уралу. Был теплый /!/ прием. Был и вертолет!

Разведка боем не прошла бесследно. Для моих товарищей. И для меня - сидел дома.