Теплый стан

Якутия 1979 г.

Несколько дней льют дожди. Сквозь белесую мглу едва различаем вспухшую реку. Она разлилась, сомкнув над коргами — каменными косами узкие протоки, и несется единым половодьем. По водной шири разбросаны темные пятна байдарок. То одна, то другая садятся на мели. С трудом снимаются с них. Устало машут отяжелевшими веслами гребцы. Пенистый бесконечный простор, ледяной ветер, пелена мерзлого жесткого снега — читуги, дробь брызг, косые шнуры дождя.

Командор Михеев, как вожак стаи, оглядывает растянувшуюся флотилию. Все на плаву. Догоняют. Он слушает приближающийся гул камней на порожистых переборах. Впереди Тумара принимает из разлома ущелья Буральджу.… Обе реки сливаются в тесном каньоне. Стало глубже, выше волны. Теперь надо безошибочно найти главную протоку, суметь перегрестись в нее, не попав на мель или на камень.

Лодки несутся по стремнине к р и в у н а. Уже близок зев каньона. Там встает и падает водяная стена. Байдарки с ходу пробивают ее и, обессилено взмахивая веслами, вплывают в теплое ущелье. Перед нами плывут... камни. Табаним. Вот так чудо! Вымытый потоком донный лед держит вмерзшие булыжники.

Горячая вода и пар! Промерзшее под верхоянскими ветрами и дождями тело жадно впитывает блаженное тепло. Здесь, под пологом таежной, походной бани, приходит несравненное ощущение физической чистоты и полноты жизни. Уходят прочь былые невзгоды, сердце открывается навстречу душевной ласке и доброму слову. Как в Сандунах на полке, возлегаем на лапах душистой лиственницы. Хлещемся распаренными березовыми вениками, ведем неторопливый разговор.

— Все идет нормально, — плеснув на раскаленные камни, говорит Меркурьев. — Тумара вырывается из гор. Скоро будем в СегянКюёле. По графику. Спортивная часть похода: пройдено до этой долины около двухсот километров, без аварий. Преодолено 234 шиверы, 23 порога, 21 прижим, а перекатов — не счесть! Все препятствия положены на схемы. Джеленджа и Тумара «тянут» на «четверку», а с учетом первопрохождения — на «пятерку».

— По научной части, — вступает в разговор Игорь Матвеев, — дело обстоит так. Образцы характерной только для Верхоянья флоры (эндемики) Машукова собрала. Минералы, Макарыч, собирал ты. Нина нашла к тому же редкую ягоду — о х т у, алданский виноград. И еще... ромашки. Да, простые, наши подмосковные ромашки. Ромашки с полюса холода! Звучит?.. Медосмотр провели — все здоровы. Продуктов хватает. Кинооператоры и Лобанов выполняют план съемок. В Сегян-Кюёле намечаю этнографические наблюдения. Дневник веду. Стенд к юбилею ГДР готов. Речь подготовил...

Пятый год, используя отпуска, ходим мы вместе по белым пятнам страны. Междуречье Оби и Енисея, Дальний Восток, таймырские Путораны. И вот — Якутия. Места, куда не заглядывали ученые. И от экспедиции к экспедиции растили мы своих исследователей: геологов, ботаников, кино- и фотокорреспондентов. Каждый наш отчет — маленькая научная работа. О пользе для географии наших походов говорят популярность выступлений в Московском филиале Географического общества, публикации в печати, сообщения по радио, телевидению. И дороги нам слова легендарного Папанина, который назвал нас современными землепроходцами-исследователями...

Из лагеря доносятся призывные возгласы дежурных. Окунувшись в ледяные волны Тумары, легко шагаем к костру. Стараниями Магистра Огня — Миши Мацюка и «энтузиков», добровольных помощников, из тайги вытащены смолистые корни, напилен внушительный запас дров. Не узнаю моих товарищей: бритые, обветренные лица, выстиранные штормовки. Нина надела элегантное городское платье. В отблесках костра, под полотнищем Олимпийского флага, на стенде-каркасе из весел трепещут цветные вымпелы «Туриста» и «Райзебюро» ГДР. Торжественная тишина. Даю слово комиссару: Кто дальше... Чорон — это приз и для борцов. Вам известна якутская борьба хапсагай? Да, она включается в программу Спартакиады народов РСФСР... А самый большой сэргэ находится в Верхне-Вилюйском районе. Воздвигнут он в День Победы, 9 мая 1945 года...

Экскурсия, съемки, встречи, разговоры. Остаться бы среди этих гостеприимных и симпатичных людей. Но нас ждет вертолет в Батамае. Тоже якутском поселке, но на берегу Алдана. Прощаясь с нами, Кейтметдинов и Захаров дарят всем членам экспедиции ветвистые рога оленей. И, лукаво улыбаясь, говорят в один голос:

— Из нашего поселка надо увозить другой подарок — шкуру росомахи.— И, увидев наши удивленные лица, поясняют:— СегянКюёль означает, по-якутски. Озеро Росомахи. Но росомаха теперь живет, далеко в горах, а озеро высохло. Так что извините, дорогие гости...

Мы покидали край Ледяного Сфинкса. Заботливо рассадив нас по местам, командир экипажа Алексей Кононыхин, знакомый нам по перелету на Джеленджу, поднял машину в воздух

Распахнулся простор Ленно - Амгинского междуречья. Разливы обмелевшей в тот год Лены, привычные бескрайние леса. Тайга сменяется плоскими унылыми пространствами. Они поблескивают высохшими и полувысохшими озерами, изрыты маленькими и огромными впадинами, глубокими и мелкими. Лунный пейзаж.

А вокруг зеленеющих травой впадин стоят остроконечные, как шалаши, земляные бугры. То близко друг к другу, то дальше, то совсем вплотную. Это — а л а с ы. Еще одна неразгаданная тайна Страны вечной мерзлоты. Они ждут своих исследователей.