Западная Сибирь 1975 г.

Июль 1975 г. Западная Сибирь.

Открытый на Сибирских увалах базовый лагерь стал важным местом для последующих научно-спортивных экспедиций по изучению района, прилегающего в бассейну реки Таз. Он же начал служить местной авиации и лесным пожарным. Вторую экспедицию, в июле 1975 г., снаряжали Московский филиал Географического общества и Министерство лесного хозяйства РСФСР.

Географы поставили задачу: разведать район, лежащий в стороне от маршрута экспедиции Института географии АН СССР, которая под руководством Б. Н. Лиханова работала лет восемь-десять назад непосредственно на Тазе. Лесные пожарные воспользовались проложенной трассой, чтобы более детально изучить обширные лесные массивы Сибирских увалов.

Сдержанный и внешне суровый Николай Федорович Боханек, начальник Нижневартовского оперативного отделения авиазащиты и охраны лесов, прямо в вертолете делал пометки на обзорных картах. Командир МИ-8 Щербаков не испытывал сомнений Сенькова: он уже знал, что посадка у Покольки возможна а горючим гигант-вертолет был обеспечен с избытком.На исходе третьего часа полета показались родные Увалы. Мелькнула Поколька, блеснуло озерко. Пилот уверенно сажает МИ-8 след в след прошлогоднего десанта. Здравствуйте, родные места!

За несколько дней изучили окрестности лагеря. Сделали чертеж района. Осталось найти выход из озерка в Покольку. Петр Бакут, начштаба, обеспокоен: в цепких зарослях кустов, нависших над озерком, так и не найден исток ручья. Обнос через увал, по берегу озера, через бурелом и по топям - тяжелое и долгое дело. Решаем с комиссаром Игорем Матвеевым выслать на поиск штурмана экспедиции, нашего следопыта, Диму Меркурьева. Его байдарка неторопливо скользит по черной глади, скрывается в зарослях. Июльский вечер догорает. Потянуло прохладой и сыростью, на смену комарам появился бич тайги - мокрец.

Обхожу топкие берега озера. Едва не наступил на притаившуюся гадюку, спугнул с мохнатого кедра тяжелого глухаря, заметил свежий след медведя. Глухомань! Димы все нет...

В лесу наткнулся на узкую протоку - не тот ли ручей? Но ветка, брошенная в коричневую воду, поплыла в озеро, а не от него. Тревога стискивает сердце.

В лагере деловитая суета: завхоз Надя Швытова раздает по байдаркам продукты, ребята собирают лодки, дежурные готовят ужин. Наш менестрель Игорь Дудолин поет под гитару. А Димы все нет...И когда солнце опустилось в частокол черных елей, на озерке раздался всплеск. С черной «пугачевской» бородкой, посасывая трубочку, к берегу причаливал долгожданный разведчик. Ручей нашел. Пытался пройти по нему до Покольки - не удалось. Ручей перегорожен заиленными стволами, русло так узко, что байдарка еле протискивается...

Утром 30 июля флотилия из пяти байдарок начала пробиваться к Покольке. Медленно двигаемся в зеленом тоннеле. Метр, два - бревно. Стучит топор, визжит пила. Короткий плес - завал. Разбираем скользкие деревья. Крутой поворот, узкий проход. Веслами раскапываем рыхлые берега, срубаем кочки... Проходит час, другой. Мы все так же рубим, копаем, протягиваем через затопленные коряги надрывно скрипящие байдарки. Зеленому тоннелю нет конца. Пошел мелкий дождь. Но работа продолжается.Вот и Поколька. Свежий ветер разогнал тучи комаров, охладил потные искусанные лица. Мутная вода бежала среди торчащих топляков, с высокого берега нависали лохматые ели. А там, за первым же поворотом река с шумом переливалась через нерукотворную плотину. Неужели такими будут все триста километров извилистой таежной Покольки?!

Да, примерно так оно и было. Лишь на третий день похода среди высоких увалов, с которых белой скатертью свешивалась бахрома ягельников, на чистом русле весело заиграли перекатики. Но не надолго. Поколька вскоре опять начала головоломно петлять, да так, что в одном месте, выйдя к непроходимому завалу, мы едва не перенесли байдарки в излучину, по которой недавно проплыли. Зарядили проливные дожди. Начиналась холодная сибирская осень с золотом листьев в кронах развесистых берез, с жестким ночным инеем на траве и кустах. Кедровки сновали над Поколькой с шишками в клювах - запасали корм на зиму. Порой, укрывшись под огромной елью от нудного дождя, мы видели как обрушивались берега. Однажды нашу с Димой Меркурьевым байдарку отнесло смытым берегом чуть ли не на середину реки.

А в погожие дни - их к концу августа становилось больше - радостно было побродить по пахучей, пронизанной светом тайге. Тогда мы собирали ягоды и грибы, искали встреч с великаном лосем и суматошной белкой. На чистых плесах неслись перед нами неисчислимые утиные выводки. Вспугнутые нашими голосами, вразвалку выбирались на берег мохнатые гуси, не спеша, ковыляли в тайгу. Нередко на отмели встречали гордого оленя, спасающегося на ветерке от надоедливого гнуса.

Медленно, но верно Поколька расширялась. Суше и выше становились берега. Плывешь вдоль бесконечного яра и видишь, как тают сизые линзы вечной мерзлоты, как «плачут» и сползают пласты древней земли, утаскивая с собой и ковры ягеля, и высокие деревья... По нашим расчетам, скоро должен быть Таз. Чтобы сориентироваться, поднимаемся на кручу. Но что можно увидеть в безбрежном таежном океане?!

Как-то в полдень нагнали байдарку Миши Мацюка. Он плыл под самодельным парусом, вез, как всегда, впереди костровое имущество, чтобы дежурные успели подготовить костер и посуду для обеда. Миша сидел на отмели и сушил резиновые ботфорты. Почему высадился? Обедать вроде рановато. Увидев нас, Мацюк натянул сапоги и сдавленно произнес:

— Завал, Макарыч. Огромный. Прохода нет.За отмелью рукава Покольки были перегорожены вырванными с корнями деревьями. Работа паводка. Да, завал, действительно, мощнейший. Тупик. Западня. Как на зло, перед самым Тазом. Огорченный возвращаюсь на отмель. Здесь уже вся флотилия. Ребята ждут моего решения. Обнос, что же еще! Возражений нет, да и выхода иного нет. Посылаю Петра Бакута и Игоря Матвеева на правый берег - искать тропу. Сам остаюсь на отмели: надо разведать левый берег. С тяжелым сердцем карабкаюсь на обрыв. И вдруг слышу рокот мотора. Самолет! Откуда он? Ведь здесь не проходит воздушная трасса. АН-2 с ревом проносится надо мной. Отчетливо виден номер: 33100. Да это «наш» борт! Еще в Нижневартовске заботливый Боханек обещал прислать в устье Покольки самолет для подстраховки. Как кстати!

АН-2, сделав вираж, совсем низко идет над отмелью. К моим ногам падает капроновая ленточка с мешочком на конце. Вымпел. Непослушными руками вынимаю клетчатый клочок бумаги. Перед глазами бегут неровные буквы: «Экипаж приветствует первопроходцев. Впереди 4-кнлометровын завал. Далее — тоже завалы. Предлагаем переброску на Таз. Согласие — размахивание сласжилетом. Командир Э. Дрансеннов», Вот это удача! Поспешно расстегиваю спас-жилет, но тут же обжигает мысль: ведь это капитуляции... Ведь у тех, кто пойдет потом вслед за нами, не будет самолета. Да и поймут ли мена ребята? Не скажут ли, что не завоеванная победа - не победа? Самолет все кружит и кружит над нами. Ждет сигнала. Принимаю решение: обойдемся без переброски. Дима и Миша, прочитавшие записку, согласны. На отмели спешно чертим большие буквы: «Все в порядке. Дойдем сами. Спасибо!» АН-2 приветственно покачал крыльями и исчез за стеной тайги.

Обнос вещей - тяжелых рюкзаков и снаряжения - по нехоженому лесу. Душно, свирепо кусают комары. Едва намажешься «дэтой», как она вместе с потом заливает глаза. Цепкие корни валят с ног, распадки ощетинились сучьями бурелома, тягучие увалы изматывают, чавкают и засасывают мочажины. Носка за ноской. В тревожном мраке тайги проложенной тропы не найти. Все же к концу дня рюкзаки перетаскали в обход завала, сложили на сухом бугорке у заводи, в которую впадала шумная протока. Лежа в палатке, обессиленный в разбитый, все же не жалел о сделанном. У костра раздавались веселые голоса: мои товарищи тоже не жалели об улетевшем самолете, они вспоминали о завалах дальневосточной Ады, о волоках Приполярного Урала. Они любили бороться и умели побеждать...

Весь следующий день по левому берегу, по сыпучим пескам и по дремучей тайге перетаскивали скользкие байдарки. Проводили их в конце завала среди лабиринта топляков и плавающих лесин. Шел двенадцатый день сплава по Покольке. Преодолев несколько коротких завалов и сделав очередную крутую петлю, мы увидели длинный яр, перегородивший реку. Ошалело переглядываемся. Этого еще не хватало! Как же теперь? Но тут же радостно кричим: Таз! Это Таз! Почудившаяся преграда оказалась дальним берегом широкой реки. Поколька доплела свои кружева и соединилась с привольным Тазом. Сверкают весла, круче буруны у носа лодок - спешим, спешим к ослепительно белому песку отмели. Уже издали заметили юрту и людей возле нее: мужчина, женщина, дети. Навстречу нам выбегают желтые собаки. Злобный лай нарушает тишину. Давно мы не встречали людей. И впервые в жизни видим местных аборигенов - селькупов. Кряжистый старик поднимается от дымокура, смуглое лицо расплывается в улыбке:

— Питяело! — Здравствуйте! — отвечаем мы. Патриарх рода Карсавиных, Филипп Николаевич, протягивает трубку. Она идет по кругу: трубка мира и дружбы.

Два дня прожили мы на высоком берегу Таза, наведываясь на отмель, где жили Карсавины. Рассказывали Карсавины и о себе. С незапамятных времен живет их род в устье Покольки. Охота, рыбалка. Филипп Николаевич с семьей сдает рыбу и пушнину в совхоз «Толькинский», что в 150 километрах вниз по течению Таза. Дети учатся в интернате, на лето приезжают к родителям. О местах, пройденных нами, селькупы знают понаслышке. Верховья Покольки доступны лишь зимой, и то не всегда.

Расставшись с Карсавиными, мы вышли ни простор Таза, флотилия плыла на север, к первому на вашем пути поселку КиккиАкки, к совхозу «Толькинский», к районному центру Крясноселькупу.